Кто подёргал за хвост священную корову?
Статья Михаила Ремизова и Бориса Межуева «Охота на медведей» вызвала очень разные реакции, прежде всего с точки зрения того, может ли в России хоть как-то быть поколеблена «либералистская» платформа управления страной с идеей слабого государства, усыхающим
бюджетом на образование, медицину, науку – то есть фактически с деградационной социальной политикой, отсутствием практики нового действия по развитию страны? Нам этот вопрос и обсуждения, возникшие вокруг статьи, представляются настолько важными, что мы хотели бы к ним развёрнуто отнестись.
Нам представляется, важнейшим достижением статьи является то, что в ней была затронута «священная корова», которую трогать не рекомендовали – подслеповатый с точки зрения постановки прорывных целей, само собой разумеющийся либерализм в управлении. Стремление это авторы статьи выполнили. Но ключевые проблемные точки были выявлены несколько абстрактно, что привело их к очень странному выводу: «Единая Россия», как партия большинства населения, должна уйти в оппозицию реальной партии власти – либеральному истеблишменту – и выдвинуть собственную программу развития страны».
Будущий президент страны – это только Путин, помноженный на Медведева, но не Гайдар и не Ельцин
Четыре года назад в Германию при разговоре с разными интересными людьми в Берлине мы были поражены количество прикладных политологических центров, укомплектованных отставными дипломатами, политиками, военными, разведчиками, которые занимались противопоставлением психологических портретов Медведева и Путина. Немцев интересовало буквально всё: что Медведев улыбается по-другому, не с таким путинским прищуром, говорит только вежливые интеллигентные слова, любит современный рок, даёт возможность оппоненту высказать свою точку зрения, не перебивает, очень любит электронные гаджеты, не лезет на телеэкран со всякими экстравагантностями: в подводные лодки, на мотоциклы, в кабины управления самолётом, даже катается на лыжам в более мягком, добром «демократическом» стиле. Мы эти чудачества немцев связывали с их желанием разбить и поссорить тандем, но всерьёз такую политическую психологию, конечно не воспринимали. Но вот, кажется, эти чудачества дошли и до нас. И хотя никакой серьёзной содержательной оппозиционности в точках зрения Медведева и Путина нет, она выдумывается специально людьми, которые связывают сохранение и усиление своих карьерных возможностей с одним, либо с другим. То есть налицо предвыборный конфликт штабов и команд при полном отсутствии противопоставления политических фигур. И поскольку содержания реально нет, то «разводку» приходится высасывать из пальца. Ещё неизвестно, будут ли фигуры играть друг против друга в финальном поединке, а у групп поддержки уже схватка не на жизнь, а на смерть.
В этой ситуации важно обратить внимание не на противопоставление президента и премьер-министра, а на выделение третьего элемента, который объединяет позиции обоих. Подобное объединение мы связываем с поиском того, что является требованием к действию любой политической фигуры, которая должна управлять Россией после выборов. Таким образом, мы определяем зону эпицентра власти. Потому что в противном случае безвластие и смерть.
Эти требования направлены на усиление возможностей России и народа через Путина и Медведева. То есть в качестве общего между двумя лидерами мы обсуждаем проблемы, вытекающие из заявленного курса страны, которые пока не разрешил ни первый, ни второй. Мы считаем необходимым выделить своеобразную точку предельного перехода в новое качество, без достижения которой мы обречены на беготню по кругу. Конечно, эта беготня может быть расцвечена самой разнообразной благостной риторикой.
Но подобный шаг отнюдь не является стремление ряда партократов запретить любые дискуссии в партии и прекратить всяческие противопоставления друг другу членов тандема.
Мы хотим наметить проблемы, которыми в любом случае придётся заниматься будущему президенту, не важно, будет это Путин или Медведев. Более того, мы не верим, что Д.А.Медведев, накопивший огромный политический ресурс, даже если он не будет президентом, окажется где-то в отдалении от реальных дел управления страной, на какой-нибудь отсылочной пасеке. Мы не верим, что В.В.Путин, не заняв пост президента, перестанет занимать высшие посты в государстве. Поэтому уже сегодня можно наметить вектор, которым в любом случае должен следовать будущий президент на благо России – властное единство = родство Путина и Медведева. И, наоборот, оба они в любом случае будут работать над решением этих проблем, поскольку им дорога Россия и её роль в мире.
Вообще нам даже удивительно, что никто из политологов не выделяет в положительном смысле единство Путина = Медведева как идею их братства, единства и родства. А всякий раз, когда говорят про них вместе, обращают внимание на неудачу и провальность существующей власти. Но в структуре тандема есть и это измерение – причастность обоих к таинству Российской власти со всеми её бедами и проблемами, к её тяжёлому кресту и игу, неповоротливости и глупости бюрократии, разобщённости населения на огромной благословенной территории.
Конкретное продвижение в способе решения этих проблем уже сейчас, а не обещание всего-всего после выборов – это и есть ответ на главный вопрос. Или ЕР – это забронзовелое второе издание КПСС, когда гладкая, усыпляющее сознание риторика подменяет остроту необходимого действия. Или именно ЕР становится лидером в обществе в организации дискуссии по самым острым вопросам платформы управления страной.
Новая практика развития – это единственное условие спасения либеральной идеи от либерализма в управлении
Решение ключевых проблем уже сейчас – это формирование условий для новой практики развития. Речь фактически идёт о необходимости запуска процессов развития и даже о формировании особого бренда razvitiya, который лежит за полётом Юрия Гагарина в космос и феноменом sputnik. Как сказал Барак Обама два месяца назад, в Америке наступил момент спутника, – для нас это значит: в России должен наступить момент razvitiya. Поэтому самое важное, это обсудить и показать, что мешает осуществлению, запуску процессов развития, что приводит к продолжающемуся обезлюживанию территорий, умерщвлению русских семей, разрастающейся наркомании – героиново-алкогольной болезни людей и экономической наркомании нефтедолларов в Российской экономике, снижению уровня образования, изничтожению науки.
Но по иронии судьбы именно то, что мешает запуску процессов развития, формированию мирового бренда razvitiya, одновременно является главной угрозой уничтожения либеральной идеи в стране. Для нас величайшая ценность либеральной идеи – это идея свободы личности, ничем не ограничиваемой её предприимчивости, не только в области экономической, но точно так же и духовной. Речь не идёт о кастрированном требовании прав и свобод индивида. Нет, для понимания проблемы нужен возврат к кантовско-хабермасовской парадигме примата свободы личности и её суверенитета и автономии – вот что является важным.
Необходимость различать либеральную ценность свободы личности и либерализм в управлении начинают понимать многие, чувствуя, что известные поборники либерализма отнюдь не являются сторонниками либеральной идеи, по-большевицки навязывая как единственно возможное свои представления. Так, по мысли Игоря Дёмина, «господа либералы» – глава фонда «Эффективная политика» Глеб Павловский и помощник президента России Аркадий Дворкович – неправильно понимают значения актуальных политических терминов. Они призывают не к модернизации, а к революции. …Они не являются либералами по сравнению с тем либеральным крылом, что есть, и должно быть в такой консервативной партии, как «Единая Россия». (http://www.ng.ru/politics/2011-04-22/1_antiliberal.html)
Но что очевидно, что полнота свободы личности реализуется только в условиях жёстко и эффективно действующего сильного государства, выдвигающего цели и разрабатывающего операции действия. Слабое вялое государство, бросающее экономические и социальные процессы на самотёк, обречено попускать грабёж и насилие над личностью со стороны различных социальных сил других стран и криминала своей собственной страны.
Иммануэль Валлерстайн против «мауистской» платформы
Защите этого тезиса собственно и посвящены замечательных три тома Иммануэля Валлерстайна «Современная миросистема I, II, III». В них показано, что священная английская «революция лишь тогда чего-либо стоила, если она умела защищаться» (В.И.Ленин), а точнее, защищать своего сверхпредприимчивого купца, дипломата, заводчика, финансиста, и затем уже квалифицированного рабочего с мировой фабрики. Поэтому сначала Англия душит пошлинами продукцию индустриально конкурентной Франции, выращивает свои ткацкие производства, а потом под требованиями либерализма и святости свободы конкуренции добивается по Эденскому договору 1786 г. отмены пошлин во Франции, уничтожая французскую промышленность, предварительно всё это уже проделав с Голландией. Не правда ли, знакомая картина?
Понятно, почему этих три тома до сих пор не издаются в России и обсуждаются исключительно эрудированными философами левой ориентации Андреем Фурсовым и Борисом Кагарлицким. В них разрушаются мифы двух самых популярных и умных авторов, на которых построено здание непротиворечивости и самоочевидности гайдарономики: миф свободного рынка без государства, якобы со свободными индивидуумами Хайека, и миф одиночки или группы предпринимателей, по Шумпетеру, которые вырывают у нерасторопных тугодумов предпринимательскую прибыль за счёт креативного разрушения.
Ведь либеральный конструкт «мауизма» (как его назвал В.В.Путин) + кузьминизма хорошо понятен – это институциональная экономика, в которой есть палитра бесконечного числа экономических институтов за исключением целеполагающего, проектирующего и программирующего взрывную точку развития государства с новыми подходами планирования, которые должны наконец заменить анемичные прогнозы и воспарённые форсайты. К этой институциональной палитре добавлена гайдаровская расчётность получения финансовой выгоды ото всего за счёт снижения издержек в социальной сфере и получения явной прибыли за счёт прогнозируемой благоприятной конъюнктуры.
Чего здесь нет, и не будет? Прежде всего, планирующей и целеполагающей роли государства. В частности, здесь не будет Федеральной контрактной системы, имеющейся в США. У нас в интерпретации Кузьминова-Набиуллиной ФКС окончательно препарирована под систему закупок. ФКС в США не сводится только к закупочному механизму, но определяет целевую границу мобилизации множества институтов общества для создания принципиально новых технологических решений под выделяемые государственные нужды. Кстати, подмена способов государственного целеполагания прозрачностью цифири закупок весьма характерна. Она перенаправляет праведный гнев налогоплательщика на борьбу с коррупцией, оставляя в стороне неконтролируемое (если не отсутствующее) целеполагание государства.
Отсюда срывы оборонного заказа, бомбардировка падающими спутниками Пуэрто-Рико, непонятная инициатива закупки Мистралей и т.п. При подобном подходе государство, которое впрямую не целеполагает и не очерчивает границу достигнутого, а лишь считает прибыль и доход, и создаёт правовые нормы, уподобляется слепоглухонемому, который, никогда не видев солнца, пытается вообразить, что это такое. Контракт в рамках ФКС США является единицей юридически зафиксированной готовности достигать сформулированную государственными группами цель, которая обеспечивается экономически.
В результате государство отказывается ставить задачи прорыва к новому техно-промышленному и социо-культурному укладу, не желает ставить задачу выхода в новое глобальное измерение действия, но осуществляет простую пролонгацию (продление в будущее) на основе вычислений прибыли от продажи нефти, сегодня ещё в условиях прогнозируемого мирового голода – зерна, и т.д. Рецепт, казалось бы, прост – режь «косты», вычисляй коньюнктуру. И попытка противопоставления сохраняющимся со времён Ельцина либеральным подходом к государственному управлению как единственно возможным кажется почти безнадёжной, если бы не одно обстоятельство.
Мировой финансовый кризис как «критика способности» политического суждения
Продолжающийся финансовый кризис, превратившийся в кризис бюджетных задолженностей национальных экономик, потребовал резкой переоценки мира, в который мы всё по инерции пытаемся встроиться. Стало очевидно, что мировой опыт осваивать надо, синергию во взаимодействии поверх границ искать надо, но безоговорочно подводить себя под образец той или иной национальной экономики или всех мировых экономик вместе взятых бессмысленно. Стало также абсолютно очевидно – особенно после арабских революций и конфликта в Ливии, что, с одной стороны, основанный на нефтедолларах государственный патернализм не спасает от смуты, если молодёжь не может вырабатывать собственные самостоятельные схемы действия и самоопределения в глобализированной мировой экономической среде. И возникновение подобной смуты – дело только времени. А с другой стороны, в условиях гигантской бюджетной задолженности США и обострения социальных конфликтов, предлогом вмешательства в дела любых суверенных государств являются нарушение размыто сформулированного кодекса американской электоральной демократии. Самые причудливые националистические и радикальные исламские идеологические доктрины в псевдодемократической обёртке площадных лозунгов тут же становятся предметом целенаправленной поддержки со стороны США и европейского истеблишмента, если в отдалении чувствуется запах прибыли.
Множество профессиональных групп в России начинают понимать и осознавать, что мы стоим на пороге формирования новой практики развития – выхода к новому техно-промышленному и социо-культурному укладу, создания новых финансовых инструментов, обеспечивающих этот выход. При этом речь идёт не о каком-то выдуманном абстрактном эксперименте, а о складывающейся готовности разносекторальных разнопрофессиональных групп действовать на основе нового взрывного видения и мирового опыта.
В этих условиях нам представляется абсолютно бесперспективно для партии власти намечать и обещать продлеваемую в вечность стабильность той формы жития-бытия, которую мы наблюдали последние пять лет. Необходимо складывать новую практику развития, которая пока не сформирована и не сложена. Обещать строительство «заводов, больниц, пароходов» можно, но бессмысленно. Поскольку всем по факту понятно, что это – обещание, производство фиктивно-демонстративного продукта.
И дело даже не в том, что производства не построят, или не откроют больницы. Ужас в том, что отвёрточные производства для низкоквалифицированного труда построят (а центры R&D и разработческие группы останутся за рубежом), и в больницы привезут новые томографы, в школы – компьютерные доски. Но это и означает продолжение использования нелучшего чужого, когда хочется создавать и применять более интересное и умное своё. Речь же идёт о том, чтобы формировать и складывать механизм развития уже сейчас, за год до выборов, во время выборов и после выборов. И реально требования к ядру власти у населения начинает сдвигаться именно в эту сторону. Налицо вызревающая демократия участия, демонстрации действия, а не обещаний. Нужно фактически уже сейчас показывать, куда смещается ядро власти в интересах большинства населения, а не обещать райские кущи после 2012 года.
Парадоксально, но говорить, о том, что уже было, опираясь на предсказуемый тупик повторений, бессмысленно. Надо делать то, что ни разу за последние 30 лет так и не удалось реализовать. И прекратить повторять то, что само и так повторяется. Политическая модернизация уже была – это перестройка, которую один из самых острых умов конца 20 века – А.А Зиновьев назвал «катастройкой», предвидя с самого начала крах горбачевизма. Ещё одна политическая катастройка нам не нужна. Что не удалось? Не удалось резко увеличить общественное богатство на основе умного прорывного труда по созданию новых секторов экономики и увлечь этой перспективой страну, включится в новый процесс общественного созидания, какой сегодня вдохновляет и потрясает Китай. Поэтому политическая катастройка свелась к незаконному разграбу того, что создавали вместе, осуществлению великого хапка, породившего «цапков».
Сегодня делить уже нечего. Можно только переделивать. Поэтому не копирование, заимствование, не потребление чужого, не ностальгия по возврату в никуда, а новое масшабное созидание – вот что требуется стране. Это созидания лежит, прежде всего, в области формирования новых технологий на основе принципиально новых физических принципов и эффектов. Модернизация политическая нужна как поддержка процессов создания нового общественного богатства, как институциональная защита и поддержка класса, который будет создавать новых возможности для всех за счёт введения в оборот новых технологий. Но сначала должны быть запущены и выращены процессы создания нового общественного богатства. Когда мы говорим об удвоении ВВП, хотя надо ставить вопрос об утроении, учетверении – мы же не считаем, что нам придётся совсем не есть и не спать, и в три раза больше быть занятым тем скучным плохо организованным трудом, в который мы погружены сегодня. Нужна вооруженность труда новыми средствами в новой среде с тотальной реабилитацией и восстановлением здоровья россиян, рывковая энерговооружённость труда с ростом мощности используемых систем на порядок при резком энергосбережении.
Формирующийся «умный» класс как опора нового ядра власти
Почему бессмысленно говорить о «горбе рабочего класса»? Поскольку ядро создания стоимости и нового способа жизни концентрируется не там. Основой создания общественного богатства являются научно-технологические, образовательные, управленческие, финансовые группы, объединённые вокруг процесса создания новых технологий. А реальная проблема состоит в том, чтобы «не осословить» сегодняшнее общество, не загнать его в организации каст с членством от рождения. Когда любая бредовая активность в этих кастах будет связываться с «удивительной, потрясающей креативностью» Тины Каделаки и Ксюши Собчак. Это собственно и есть ещё одна из главных угроз либеральной идее, поскольку «Дух дышет, аще хочет». Сохранить доступ к перспективным типам занятости для всей молодёжи – важнейшая задача. А также не закрепить через разваливающееся образование сложившуюся систему каст со школами и университетами для богатых и для навсегда бедных. При подобном подходе нам грозит «вечная манежка» как две капли воды похожая на арабское будоражение.
Эти разнопрофессиональные группы, которые создают новые и технические и социальные технологии, в России есть. Они хотят действовать не в изоляции, делая что-то своё немыслимо русское, но сотрудничать с такими же группами на Западе поверх границ, складывая совместно принципиально новый продукт. Но жить они хотят в России, созидать хотят новую Россию. Эти разнопрофессиональные разносекторальные группы начинают образовывать новый «умный» класс. Это не означает, что все остальные люди не «умные». Просто именно для этих групп визионерство и видение будущего становится способом жизни. Партия большинства должна заметить не гламурную «креативную» тусовку, а этот «умный» класс.
В условиях отсутствия целеполагающего государства Россия эту функцию в России может выполнять формирующийся «умный класс». Это – сетевой класс самонастройки, способный за государство ставить цели развития и определять технологическую границу, которую необходимо перешагнуть для того, чтобы в России был сформирован новый техно-промышленный и социо-культурный уклад. И, фактически, под процессы формирования и складывания этого уклада в стране и нужно проводить политическую модернизацию. С этой точки зрения либерализм в госуправлении – это способ фактически не дать запустить в России новые, фактически неизвестные процессы создания новых технологий и переосвоения территорий страны, у которых есть своя рациональность на основе всего мирового опыта, и будет своя экономика и своя счётность.
В этот формирующийся «умный» класс входят представители развивающего образования, фундаментальной практико-ориентированной науки, инновационной промышленности. Эти группы лиц заинтересованы в создании новых технологий «под ключ» и организации на их основе принципиально новых индустрий. Этот класс не мыслит создание новых технологий в стране за железным занавесом. Он заинтересован в сотрудничестве и синэргии движения поверх границ – в технологической реализации под ключ целого ряда до сих опережающих Запад новых научно-технологических идей. Но он заинтересован в том, чтобы жить в России и осваивать её территории.
Путин и Медведев между «умным» классом и бюрократией
И здесь мы подходим к ключевой мысли своей статьи. Путин и Медведев с разных сторон колеблются, то делая ставку на формирующийся умный класс, то откатываются назад, опираясь на правительственную бюрократию и советников, которые враждебны этому умному классу. И это вполне закономерно – умный класс, который потащит на себя полномасштабную модернизацию, ещё не сложился. На кого остается опираться-то – на старые экономические схемы и бюрократию! Сразу оговоримся, умный класс – это не креативный класс парфюмеров, поваров и парикмахеров. Умный класс, конечно, включает в себя дизайнеров, который проектируют всё от походки и прически сенатора до его гастрономических ублажений, но это не обслуга и не веселители паразитарного leisure class (класса досуга) по Торстену Веблену. Умный класс – это класс, который создаёт принципиально новые технологии и технологические решения и продаёт их на мировых технологических рынках. Но «умный» класс – это не класс технократии, не важно, советской или американской, это надтехнологический класс. То есть класс, который заинтересован в создании и употреблении технологии, в их использовании.
Конечно, «умный» класс должен быть оформлен в свою партию. Российский народ в целом – это умный народ. Поскольку Единая Россия – это партия правящего большинства, она должна быть заинтересована в том, чтобы стать партией становящегося «умного» класса. Но «умный» класс может выскользнуть из-под неё и стать на сторону, например, вообразим трудноосуществимое сегодня, блока ЛДПР и КПРФ. Поэтому для нас охота на медведей – это охота на тех, кто уже сегодня может и хочет выражать интересы «умного» класса. Ядро будущей власти, КОТОРОЕ ОЧЕРЧИВАЕТСЯ УЖЕ СЕГОДНЯ В ДИСКУССИЯХ, это – конечно же «умный» класс. Но это означает, что целый ряд принципов, рассматривающихся как само собой разумеющиеся, должны быть усомнены.
Основные вызовы, отвечать на которые надо сегодня
И здесь мы бы, конечно, не согласились с помощником президента Аркадий Дворковичем по поводу того, что сегодня стратегии развития страны нет, что она, как говорит и Алексей Кудрин, определится на выборах. Но чтобы люди выбрали, надо, чтобы было из чего выбирать, и они могли бы понимать, что им предлагают.
Рискнули бы предположить, что для «умного» формирующегося класса очень важна следующая система позиций:
Модернизация не может быть связана заполнением России западными отвёрточными производствами: автомобильными, электронными и т.д. Должны быть созданы и представлены собственные технологические решения. И они в стране есть.
Федеральная контрактная система не должна быть сведена к процедурам госзакупок, она предполагает выдвижение стратегических целей государства.
В России должна быть остановлена смертность и прежде всего русского населения, угрожающая саму существованию государственно-образующего этноса и самой России.
В России должен быть остановлен процесс интеллектуальной деградации населения и предложен проект Новой общенародной российской школы, а не различные куцые формы модернизации и раскурочивания советской школы.
В России должен быть организован процесс перезаселения пустующих земель на основе перспективных поселений и стратегических типов занятости молодёжи. Должен быть сложен инструментарий такого перезаселения, когда данный процесс сможет начаться взрывным образом.
В России должна быть расширена база власти: во власти, помимо безопасников и финансистов, должны оказаться технологи и конструкторы.
В России должно быть создано сильное государство развития.
Брэндом России подобно слову SPUTNIK (спутник) должно стать RAZVITIYE (Развитие).
Найти ядро в «ЕдРе»
Вопрос об умном классе – это одновременно вопрос о новом посткоммунистическом антропологическом проекте, о новом человеке, преодолевающем известное противопоставление, что если умный и хитрый, то подонок, а если честный и праведный, то дурак. О необходимости преодоления этого расщепления уже давно говорит русская православная церковь, поскольку и богатство и власть, как разновидности мирской силы, даются от Бога. За грехи они и отнимаются.
Основная характеристика этой новой антропологии состоит в необходимости преодоления также противопоставления творчества и следования традиции, формирования открытого многомерного сознания, способного понимать всё, что происходит в мире в целом, выстраивая действие в России.
С этой точки зрения можно было бы сказать, что в России либерализм, в отличие от государства развития и общества развития, есть не что иное, как пристёгивание России к находящемуся в затруднительном положении мировому финансовому капитализму, который в очередной раз был изящно раскритикован Путиным во время своего отчётного доклада. Именно эта критика вызвала почему-то странную отповедь известного американского экономиста Кругмана, которого интересует только одно – чтобы американские капиталы безо всяких условий с нашей стороны пришли в Россию. Россию же интересует не любые капиталы, а долгосрочные инвестиции в создание новых технологий: совместно с американцами или независимо от американцев.
Нам представляется, что сегодня перед многими в ЕР может возникнуть следующая дилемма: пристраиваться в рядки кресел тех, кто заблаговременно выстроился за Путиным и Медведевым в меру собственного понимания их электоральных амбиций – или впору формировать открытое движение стратегии развития, предполагающее использование новых методов управления страной на основе новых программ, проектов и сценариев. Конечно, предъявление подобных программ сделает невозможным пребывание в правительстве значительного числа одиозных фигур. Но сейчас важно не кадровое кровопролитие, а выдвижение новой перспективы. Ведь ядро реальной власти формируется именно здесь. И В.В.Путин и Д.А.Медведев как люди с огромной политической чувствительностью в первую очередь могут возглавить это движение.
