В какой точке сейчас находится российская наука. Гость — директор Института опережающих исследований Юрий Громыко. Ведущие «Вестей ФМ» – Гия Саралидзе и Ольга Подолян.
Саралидзе: Здравствуйте, Юрий Вячеславович. Знаю, что с Дмитрием Куликовым, с которым, я надеюсь, всё хорошо, и в понедельник он уже выйдет на работу, вы договаривались поговорить, то есть это такое продолжение разговора. Говорили вы уже об образовании, и сегодня — о науке. На мой взгляд, очень своевременный, очень любопытный, интересный и нужный разговор. И чтобы начать его, наверное, всё-таки стоит определить, а в каком месте сейчас наша наука находится. Уж извините. В какой точке? Это стагнация, это какой-то откат или это какое-то движение вперёд. Вот где мы находимся? Как это определить?
Громыко: Это очень важный вопрос. И действительно различные наукометрические, в том числе российские подходы, в частности, скажем работы такого человека, который отдал много наукометрии, как Рубвальтер, были связаны с тем, чтобы определить, в каких областях мы занимаем до сих пор первенство. И есть такие данные. Это первенство, во-первых, фиксируется мировым экспертным сообществом. Например, если взять Физико-технический институт имени Иоффе, то хорошо известно, потому что мы тоже взаимодействуем с этим институтом, с таким очень интересным учёным, как Георгий Георгиевич Зегря, что раз в две недели те доклады, которые делаются на семинарах Физтеха, оцениваются мировым сообществом. Раз в две недели Физтех до сих пор делает научные открытия. Там другой вопрос — размер этих открытий. Но я бы сказал, что, в общем, российская фундаментальная наука, на мой взгляд (и, естественно, научные дисциплины, и гуманитарные), некоторым образом выжила. Но вопрос и основная проблема наука — это заказ науки. И вот это вопрос самый сложный и самый тяжёлый.
Сарализде: Заказ в данном случае — это госсазаказ?
Громыко: Имеется в виду заказ самого верхнего уровня. Потому что та модель науки, которая у нас развивалась и которая была предложена Лейбницем (это, собственно, проект Лейбница, который Лейбниц делал по заказу Петра Великого), — это, в принципе, с одной стороны, независимая институция. А с другой стороны, тесно сотрудничающая с государством и реализующая этот масштабный заказ. Но если мы возьмём, например, проблематику воспроизводства научного задела, системного задела, то такого заказа до сих пор нет. Здесь я бы обратил внимание на ряд очень интересных работ такого, на мой взгляд, выдающегося исследователя американистики Федоровича. Человек очень интересной судьбы, он в молодости был офицером «Смерш» в Латвии, боролся с латвийскими фашистами, а потом всю свою жизнь он потратил на то, чтобы разобраться, что такое федеральная контрактная система США. Так вот, наука, особенно фундаментальная, работающая на военный заказ, полностью определяется федеральной контрактной системой. У нас сейчас есть попытка внедрить контрактную систему. Но у нас контракт ограничивается исключительно тендерами. А федеральная контрактная система США построена таким образом, что, если вы выигрываете контракт, работая в науке, то это одновременно экспертный, финансово-экономический и юридический документ. Это что означает? Выиграв контакт, вы можете пойти в банк и фактически получить огромный кредит на создание своего предприятия.
Саралидзе: Можно сразу один уточняющий вопрос?
Громыко: Да.
Саралидзе: Всё-таки эта контрактная система предполагает какие-то конкретные разработки в конкретных областях с каким-то результатом. Не всегда очевидным, но где-то свет в конце тоннеля есть. С другой стороны, мы знаем, что фундаментальная наука иногда не предполагает этого света в конце тоннеля. Вот как это сочетается?
Громыко: Это очень интересно сочетается. Я абсолютно согласен, что есть целый ряд фундаментальных разработок, результативность которых может быть оценена только мировым экспертным сообществом.
Полностью слушайте в аудиоверсии. {jcomments on}
